Предводитель волчьей группировки.
Имя: любое.
Возраст: 7 лет и старше.
Вид: волк.
Характер: рассудительный добряк, не привыкший рисковать ни собой, ни шкурой подчиненных, потому как каждый из волков его группировки - на счету. Привык смотреть на всех младших немного снисходительно, что может весьма раздражать. К пролитию крови относиться с негативом, но если придется - может и проливать эту красную жидкость. Редко поддается своим эмоциям, но простые чувства вроде любви и дружбы ценить привык. Мудр, если не сказать хитер, в силу своего богатого жизненного опыта.
Биография:
Когда он родился, все еще не казалось таким ужасным. Все еще можно было вернуть, еще не перевелся волчий род – и все это прекрасно понимали.
Их стая жила на окраинах, в тех местах, где еще сохранилась капля дичи, где можно было жить не просто воспоминании о былой воле и свободе, можно было позабыть о разрастающемся городе и жить вольно. Пока.
Он родился один. Своего отца он не знал, а мать была старой волчицей, одной из самых уважаемых в стае. К её мнению прислушивались, за ней самой – приглядывали и оберегали.
А её волчонка – из последнего помета, воспитывали в лучших традициях. Быть может волки чувствует, какая опасность над ними нависла, а потому с ранних лет вливали в волчонка понятия о честности, справедливости, о благородстве… Учили, что не все можно раздобыть силой, и порой для того, что бы выжить не нужно убивать других и проливать кровь. Его учили, что кровь не должна проливаться просто так. Всегда должна быть причина… А потом – последствия.
Он старался соответствовать ожиданием. Старался, что было сил. Он хотел, что бы им гордились – сам воспитывал в себе мужество, хотя рожден был не самым смелым.
И когда пришли люди с ружьями и начали стрелять, убивать всех тех, кто был ему дорог – он испугался. Убежал, залег в убежище, долго плакал. Ему было два года, он был рослым и сильным самцом, но он боялся. Боялся боли, боялся смерти. Он видел, как на его глазах погибают учителя, мать, друзья… Видел и трясся от страха, как осиновый лист. Трепетал от ужаса.
Его стаю уничтожили. Просто потому, что стая занимала те территории, которые хотели превратить в город.
Он просидел два дня в своем укрытии, боялся высунуть нос на улицу и все время плакал.
А потом страх перешел в злость, красный туман застелил глаза, заставляя его выбраться на грязные улицы, шататься, как бешенному, призывно выть и собирать вокруг своих сородичей.
Он собрал вокруг себя огромную банду. Банду обреченных волков, уже согласных на все, только бы не полное уничтожение.
Он внушил им всем, что нужно драться. Что люди – вот корень зла, его нужно уничтожить.
И они серыми тенями скользили по темным улицам, налетали всей стаей. И убивали. Уничтожали. Разрывали на части, оставляя кровавые людские останки догнивать под поднимающимся солнцем.
Тогда их вожак, бывший трясущийся от страха юнец, а теперь матерый волк ничего не боялся. Но не могли такие разбойства остаться безнаказанными.
За ними начали посылать отряды, их стали истреблять. По одному, заманивать в ловушки, убивать, умерщвлять.
Тогда, во второй раз за всю его жизнь, он видел, как погибают все, кем он дорожил. Медленно, убийственно, отравляя его собственную жизнь.
И тогда красный туман спал. Матерый волк, вожак разбойничьей шайки, снова превратился в трусливого щенка, подгибающего хвост. Он выл и плакал, плакал и выл от того, что понимал: это он обрек на смерть весь свой род. Это он лишил их последнего шанса… Это он.
Ему вспомнились доброта и благородство, ему вспомнилось, что если хочешь выжить – то не надо делать это за счет другой расы. Не стоит…
Жалкие остатки своей стаи он собрал воедино и повел их в убежище, возжелав вести другую политику. Они стали ему теми, кого он должен был оберегать. Кого он должен был охранять, кого должен был беречь.
Потом пронеслась весть об создании Ордена Битых Зеркал. И вожак воспылал надеждой… Но надежде этой было суждено угаснуть.
Орден Битых Зеркал был так же ужасен, как и Орден Глиняных Окон, несущий смерть. Из них делали божеств, которых хотели поклоняться. Их них делали рабов их собственного величия и это было ужасно.
Это была неволя. Смерть, иная, но все же смерть.
И потому лучше скрываться, таиться… До поры до времени.